http://s005.radikal.ru/i210/1007/d9/7d7cb584fdad.jpg (http://www.radikal.ru)
Еще острее одиночество
Мне сердце колет хладным жалом.
И в маленьком моем сообществе
Одной Душою меньше стало...
- Всего-то горя, - кто-то вымолвит, -
Не человек ушел - собака,
У смерти никого не вымолить,
И, право, стоит ли так плакать?
Но слезы катятся упрямые,
И боль пульсирует упруго,
Когда стою у края ямы я,
Где упокою тело Друга.
Моя Прекрасная Собака!
Ну как не плакать? Как не плакать?
nusen
29.07.2010, 17:01
http://s08.radikal.ru/i181/1007/47/f7764d11bb70.gif (http://www.radikal.ru)
Словечко емкое «Гулять!»
В себя включает много истин,
И мы вдвоем идем опять
Топтать ковры осенних листьев.
Смотреть и слушать, отмечать
Свой путь сквозь легкий лепет сада,
Шаги считать, стихи читать
И ощущать значенье «Рядом».
И радоваться тишине,
И удивляться разным встречным,
Друг друга громко звать: «Ко мне!»
И молча размышлять о вечном.
И знать, что помыслы чисты,
Что строй душевный одинаков...
Так, отрешась от суеты,
Идем гулять вдвоем с сoбакой.
Иногда происходят-таки чудеса:
Взяли с улицы в дом беспризорного пса.
Искупав, расчесали — и к морде седой
Пододвинули миску со вкусной едой.
Вполовину измерив свой жизненный круг,
Он постиг благодать человеческих рук.
И, впервые найдя по душе уголок,
На уютной лежанке свернулся в клубок...
Так оно и пошло. Стал он жить-поживать,
Стал по улице чинно с Хозяйкой гулять.
Поводок и ошейник — немалая честь:
«У меня теперь тоже Хозяева есть!
Я не тот, что вчера, — подзаборная голь.
Я себе Своего Человека завёл!»
И Хозяйка гордилась. Достигнута цель —
Только ей покорился могучий кобель...
А потом на прогулке, от дома вдали,
Трое наглых верзил к ней в лесу подошли.
Взъерепенился пёс, на себя непохож,
Он клыки показал им, и каждый — как нож!
«Кто тут смеет обидеть Хозяйку мою?
Подходите — померимся в честном бою!
Я пощаду давать не намерен врагу!
И Хозяйку, покуда живой, — сберегу!»
И исчезли верзилы в тумане лесном,
Весь кошмар оказался как будто бы сном,
Так узнала хозяйка отважного пса,
Что способен и пёс сотворить чудеса.
Шла девчонка по лесу морозной зимой.
Из гостей возвращалась на лыжах домой.
И всего-то идти оставалось версту -
Да попался навстречу косматый шатун.
Отощалый, забывший о вкусе добыч,
Неожиданно встретил он лёгкую дичь...
Тут беги не беги – пропадёшь всё равно:
Разорвёт и сожрёт под корявой сосной.
Обомлела девчонка, закрыла глаза...
Оттого и не сразу приметила пса.
И откуда он там появился, тот пёс?
Может, вовсе с небес? Или из-за берёз?
Он мохнатой стрелой перепрыгнул сугроб!
Людоеда-медведя отбросил и сгрёб!
Под покровом лесным, у девчонкиных ног
По кровавой поляне катался клубок.
Две железные пасти роняли слюну:
Посильнее схватить!.. Побольнее рвануть!..
Эхо грозного рыка дробилось вдали.
Когти шкуру пороли и воздух секли,
Оставляя следы на древесной коре,
Только смерть прервала поединок зверей.
Потревоженный иней с ветвей облетал,
Морщил морду медвежью застывший оскал.
Невозможной победе всю душу отдав,
Чуть живой распластался в снегу волкодав...
И тогда-то, заслышав о помощи крик,
Появился из леса охотник-старик.
Оглядевшись, качнул он седой головой:
«Век живу, а подобное вижу впервой!
Ну и пёс! Это ж надо - свалил шатуна!
Да подобных сoбак на сто тысяч одна!
Но сумеет ли жить - вот чего не пойму...
Ты ли, внученька, будешь хозяйка ему?»
«Не видала его я до этого дня,
Но теперь нет дороже его для меня!
Я хочу чтоб для пса был счастливый исход,
Чтобы выжил» - вкричала она, бросаясь вперёд -
«Коль сумел заступиться - отныне он мой!
Помоги отнести его, старче, быстрее домой!»
В углу сидит в корзинке фокс -
Пятинедельный гномик.
На лбу пятно блестит, как кокс.
Корзинка - теплый домик.
С любой туфлей вступает в бокс
Отважный этот комик.
В корзинке маленький апаш
Зарыл свои игрушки:
Каблук, чернильный карандаш,
Кусок сухой ватрушки,
И, свесив лапки за шалаш,
Сидит, развесив ушки.
Понять не может он никак, -
Притих и кротко дышит:
Там у окна сидит чудак
И третий час все пишет
Старался фокс и так и сяк,
Но человек не слышит.
Рычал, визжал, плясал у ног
И теребил за брюки,
Унес перчатку за порог
И даже выл от скуки,
Но человек молчит, как дог,
К столу приклеив руки.
Как глупо палочкой водить
По беленькой тетрадке!
Во всю помчался б лучше в прыть
До кухонной площадки.
Над печкой солнечная нить,
Полы вокруг так гладки.
Блестит солидный, темный шкаф.
Сиди и жди. Ни звука.
На печке бронзовый жираф -
Таинственная штука.
Фокс взвизгнул с болью в сердце: «Тяф!»
Молчать - такая мука.
И вдруг серьезный господин
Вскочил, как на резинке,
Швырнул тетрадку на камин
И подошел к корзинке.
И фокс, куда девался сплин,
Вмиг оседлал ботинки.
Как дети оба на ковре,
За лапы рвут друг дружку.
Фокс лезет в яростной игре
На самую макушку.
На лай, как эхо, во дворе
Дог гулко рявкнул в пушку.
Лучи сползаются в пучки.
Стрекочет сердце глухо.
Щенок устал. Закрыл зрачки,
Лизнул партнера в ухо.
Застыли строгие очки,
Трамвай жужжит, как муха.
Щенок в корзинке так похож
На карлика-лощадку.
По тельцу пробегает дрожь,
Врозь лапки, нос - в лопатку.
И человек вздохнул: «Ну что ж»
И снова за тетрадку.
Они завалятся под вечер,
Меня возьмут, пойдут гулять.
Ну а пока их нет, я буду
Диванчик грызть – тоску сгонять!
Немножко погрызу газетку,
Немножко корм, попью воды…
Они заявятся под вечер,
Чтоб оценить мои труды.
Диванчик - просто загляденье…
Ажурно спинку выгрыз я,
Да и хозяева в восторге
«Достать» пытаются меня.
Но я - скромняга (это с детства),
Под ванну – юрк , и там сижу,
Я не боюсь, я из кокетства
К хозяевам не выхожу.
А выйдешь – налетят, облепят,
Начнут на пару целовать.
Вот и приходится таксенку
Всплеск радости переживать.
Когда восторженные крики
Идут на спад , я выхожу.
Эх, балую я вас, ребята.
Но завтра… больше нагрызу!!!
Всю ночь мне снился спаниель
С большими черными ушами,
Он терся о мою постель,
И льнул ко мне пятнистой шалью.
Он снился, будто делал знак,
Какой не знаю, лгать не буду.
Но верь добрейшей из собак
Она не станет сниться к худу.
Я когда-нибудь стану героем, как ты.
Пусть не сразу, но всё-таки я научусь.
Ты велел не бояться ночной темноты.
Это глупо – бояться. И я не боюсь.
Если встретится недруг в далёком пути
Или яростный зверь на тропинке лесной —
Попрошу их с дороги моей отойти!
Я не ведаю страха, пока ты со мной.
Я от грозного ветра не спрячу лицо
И в суде не смолчу, где безвинных винят.
Это очень легко – быть лихим храбрецом,
Если ты за спиною стоишь у меня.
Только даром судьба ничего не даёт…
Не проси – не допросишься вечных наград.
Я не знаю когда, но однажды уйдёт
И оставит меня мой защитник, мой брат.
К тому времени стану отважным я сам,
Малолетку щенка завести уж тогда захочу,
И его никогда, ни за что, хоть убей - не предам,
Как учил ты меня, я такому ж его научу!
Когда во дворе появился котёнок —
Белей, чем на белом снегу молоко, —
Мы все, от бульдогов до важных болонок,
Немедля утратили сон и покой.
«Не смей подходить!..» — завизжала левретка.
Огромный мастиф посулился, что съест.
Свирепый кавказец на верхнюю ветку
Едва за котёнком с разгону не влез.
«Не тронь наши миски! — ворчали овчарки. —
Ещё раз увидим — пеняй на себя!»
И даже дворняга в сердцах из-под арки
Брехала, замшелую кость теребя.
Котёнка облаивал пудель весёлый,
Он лаек-охотниц тревожил во сне...
«Я, может, и добрая, — фыркала колли, —
Но лучше, приятель, не суйся ко мне!»
Ротвейлер с работы притопал устало:
Всю ночь сторожил в магазине меха.
Котёнка увидев, клыки показал он
И коротко рыкнул: «Уйди от греха!»
Но тот же ротвейлер на помощь сорвался,
А с ним и последний безродный барбос,
Как только за нашим котёнком погнался
Какой-то чужой невоспитанный пёс!
За пятку схватила обидчика такса,
За шкирку злодея тряхнул азиат:
«А ну, поживей со двора выметайся!
Ты нам тут, любезный, не брат и не сват!»
От лая трещали в ушах перепонки,
Врага кобели помножали на нуль,
А колли в углу утешала котёнка,
И шёрстку вылизывал рыжий питбуль...
...Сегодня засыпало снегом дорожки,
Но вы не ленитесь к нам в гости зайти —
Взглянуть на красивую белую кошку,
Что спит у кавказца в мохнатой шерсти.
Она из любой угощается миски,
Собачьих носов не боясь никогда.
А кто зарычит или гавкнет на киску,
Тот живо забудет дорогу сюда!
И в сердце боль, и по спине мурашки!
Жестокость… извините, я рыдаю!
Откуда ж, вы берётесь, «потеряшки»?!
И как, вас можно бросить?! Я не знаю!
И кто посмел холодною рукою,
Вас оттолкнуть и вычеркнуть из жизни?
Кто, и за что, всех вас лишил покоя?
Мои вопросы в воздухе повисли….
Кому своей любовью насолили?
О ком скулите жалобно под дверью?
Вы всех уже заранее простили….
Вы человечней многих, хоть и звери!
Вам одиноко, и порою страшно,
Но вы готовы вновь лизать нам руки,
Вилять хвостами, вам уже не важно,
Кто, и зачем, вас обрекал на муки!
Бросают вас из страха, и от лени,
Мне хочется пожать вам вашу лапу,
Глаза в глаза, и морду на колени….
И я снимаю перед вами шляпу!
Природа Мать вас наградила щедро,
И мудрой добротой, и оптимизмом!
Копить обиды, это крайне вредно!
Собаки любят жизнь без укоризны!
Но в сердце боль, а по спине мурашки!
Жестокость… извините, я рыдаю….
Откуда ж, вы берётесь, «потеряшки»?!
И как, вас можно бросить?!
Я, не знаю…
Здравствуй, пёс, страж ничейной округи,
Сядь со мной, коль не шибко гордый.
Дай тебя я, как старого друга,
Поцелую в усатую морду.
Я с тобой в этот мир окаянный
По-собачьи пошлю свой зов.
Ты не думай, - я вовсе не пьяный.
Это сердце сошло с тормозов.
И душа безумно устала,
Жить в неволе, тоске, без любви.
Ты поймёшь, ты хороший малый.
Это люди понять не смогли.
Боль моя для тебя незнакома,
Но ты сердцем почуешь печаль.
Ты не знаешь, пёс, запаха дома,
А ведь я-то - домашняя тварь.
Над косточкой сидел бульдог,
Привязанный к столбу.
Подходит таксик маленький
С морщинками на лбу.
«Послушайте, бульдог, бульдог», -
Сказал незванный гость.
«Позвольте мне, бульдог, бульдог,
Докушать эту кость!»
Рычит бульдог на таксика:
«Не дам вам ничего!»
Бежит бульдог за таксиком
А таксик от него.
Бегут они вокруг столба,
Как зверь бульдог рычит,
И цепь гремит вокруг столба,
Вокруг столба гремит.
Теперь бульдогу косточку
Не взять уже никак.
А таксик, взявши косточку
Сказал бульдогу так:
«Пора мне на свидание,
Уж восемь без пяти,
Как поздно,
До свидания
Сидите на цепи».
Как-то летом в нашем доме появился странный пес,
У него глаза косые, у него горбатый нос.
У него лихая слава забияки, драчуна
И поэтому боится бультерьера вся шпана.
Озорной и непослушный, что находит - то грызет,
То на стол с ногами влезет, то под ванну заползет.
Он ужасный непоседа и везде сует свой нос,
За что сразу его дома обозвали пылесос.
А как только "крокодильчик" выбегает погулять,
Сразу всех щенков гоняя, любит за уши таскать.
Стороной его обходят, он для всех заклятый враг,
Ведь боятся бультерьера все хозяева собак.
Нагулявшись, "поросёнок" отдыхает от проказ,
На подстилке засыпая, сладко щурит хитрый глаз.
А, проснувшись среди ночи, залезает на кровать
И, конечно, же «ослёнка» невозможно уж прогнать.
Так и дремлет на кровати кверху брюхом на спине
И, кого-то догоняя, лапой дрыгает во сне.
Утром мама просыпаясь, замечает этот стыд -
На полу свернулся папа, «булька» ж рядышком храпит.
Если он набедокурил, то расстроенный идет,
Потому что точно знает, что от мамы попадет.
И весь вид его несчастный… Он с виляющим хвостом,
И с поджатыми ушами, словно говорит о том:
"Я мамаша провинился, но послушным буду я,
Ведь я правда же хороший… Лучше похвали меня.
Если б знали, вы, родные, как я сильно вас люблю,
Виноват же мой характер, я из-за него шалю.»
С той поры у нас в квартире проживает этот пес,
У него глаза косые, у него горбатый нос.
Говорят, что он опасен, говорят, что он урод -
Но, надеюсь, что полюбит бультерьера наш народ.