Теплые слова о самых преданных!

[nusen]

Опять запела осень минорные мотивы,
и листья подпевают шуршанием из-под ног.
И попрощались птицы, удаляясь в перспективу,
их провожает лаем мой палевый бульдог.

Медлительной походкой идем с ним по аллее,
где клены опустевшие закутались в туман.
Мой неуклюжий Ангел, беги сюда быстрее!
Давай поглажу брюшко, мой сладенький Пузан.

Ну что, за непоседа, что не стоит на месте?
Еще нам поучиться изысканных манер!
И не страшна нам осень, когда с тобой мы вместе.
Ты прогони печали, мой гордый Кавалер...

[nusen]

Зима свои законы нам диктует –
Мороз крепчает, с неба валит снег.
Щенок продрогший у двери тоскует,
И ждёт – когда же выйдет Человек.

Голодный, одинокий и бездомный,
Давно у магазина чуда ждёт.
Отчаянье в глазах щенка бездонных,
Вот только Человек всё не идёт.

Народ спешит домой из магазина,
Щенка не замечая у дверей.
Очередная брошенная псина –
Не до неё сейчас царям зверей.

Но вот девчушка с разрешенья мамы
Щенку свое пирожное крошит,
И дополняет визга счастья гаммы
Смех детской неиспорченной души.

Улыбка мамы – что быть может лучше?
И дочь, я верю, повторит всё вновь,
И, мамой став, детей ценить научит
И доброту, и щедрость, и любовь...

Щенок же, если до весны дотянет,
Запомнит для себя теперь навек –
Народа много, и царей хватает,
Но далеко не каждый – Человек...

[nusen]

на кот-пес



Так было…Не пустила в дом собаку,
Что шла со мною рядом всю дорогу.
И хоть мне было жаль её, однако,
Я с нею распрощалась у порога.

«Себе хозяев ищешь? – Понимаю!
Прости, но не ходи за мною дальше…»
Собака встала, лапу поджимая
И честно глядя мне в лицо, без фальши.

А я…А я была насквозь фальшива –
От ласкового голоса до взгляда.
Я ей сказала: «Мне и так паршиво.
Не до тебя, хоть взять была бы рада…»

И с тем исчезла в сером полумраке,
Закрыв перед беднягой дверь несмело,
Мне было стыдно, что для той собаки
Могла я другом стать…Да не сумела.

[nusen]

Заскучал мой пёс,
На полу лежит,
И не ест, не пьёт
На меня глядит...
Не звучит в дому
Его звонкий лай,
Поднимайся друг,
Слышишь, лапу дай.

Поднимайся друг,
Верный спутник мой,
На зелёный луг
Побежим с тобой.
Там найдём покой
Среди птичьих стай,
Поднимайся друг,
Ну не лежи, вставай.

Но не встал мой пёс,
Лишь вильнул хвостом,
Встретил новый день
Опустевший дом.
Но услышал я
Вдруг задорный лай,
После смерти псы
Попадают в рай...

[nusen]

Есть у нас карапузы буцматые,-
воплощения фантазий и снов!
Эти ушки торчком и прижатые,
обо всём говорят и без слов.

Каждый самый красивый и преданный,
и не важен ни пол, ни окрас.
Самый ласковый, самый трепетный,
Каждый самый любимый для нас.

При хозяйском любом настроении
он всегда будет предан и рад.
Вечный прыгатель, вечно в движении,
И почти человеческий взгляд.

Развалившись, мурлыча и хрюкая,
он подарит сплошной позитив,
наш любимый, зевая и пукая,
сладко наши сердца покорив!!!

[kitty]

я просто поражаюсь преданности наших собак, мы на них и ругаемся и бывает срываемся, но они всегда смотрят на нас такими преданными глазами

[nusen]

Тебе, наверно, лет уж шесть.
На наши – сорок с лишним.
Цвет спелых абрикосов – шерсть,
Глаза – две темных вишни.

Ровесница моим годам,
Подруга в модной шубе.
Гуляем в дождь и по ночам,
А после спим в отрубе.

Люблю морщинистый твой лоб
И почесон за ухом.
И нос, толкнувший руку, чтоб
Погладил нежно брюхо.

Ты понимаешь каждый взгляд,
И даже жест невольный.
Хвостом вильнешь, когда я рад,
Скулишь, когда мне больно.

Ты – мой покой и мой уют.
Когда я слезы прячу,
Две лапы мне кладешь на грудь
И мокрый нос в придачу.

[nusen]

Бродяга я – мир тесен в конуре,
От бывшего хозяина досталось,
Устал и от людей, и от зверей,
А жизнь - такая суетная малость.

Здесь, во дворе, перевести бы дух,
Ведь в городе опасная облава…
Весной отары выгонят на луг,
Тогда начнётся сущая забава.

Хоть не овчарка, но бойцом рождён,
И волку в драке уступлю едва ли.
Вскипает кровь! Жаль, только на сезон
Свобода без нужды и без печали!

Вот после школы ребятня спешит…
Собачьими командами измучась,
Пока терплю, но ворОтит с души,
И дёру дать ищу удобный случай.

Вокруг границы мечены давно,
Однако пронеслась чужая стая,
Какая стать у самочки одной/
Толкнула в рёбра удаль молодая…

Оставлю за спиною крик: «Апорт!»,
Беглянку догоню, рыча с опаской.
Она, оскалом оттеснив "эскорт",
Игриво обнадежит хриплой лаской…

Покину тихий дворик… Се ля ви!
Нам счастья выпадает слишком мало…
И у дворняг есть время для любви,
И хочется судьбу начать сначала.

[nusen]

Заезжал постоянно – наверное, рядом жил.
Был стремительный, резкий и хлесткий, как тетива.
Ни единого лишнего жеста. Всегда спешил.
Как на взлетном режиме, как будто бы миг за два.
Прикатил под вечер. Казалось, слегка устал.
Как обычно, двойной капучино и полный бак.
И увидел за дверью шавку, и замолчал,
Засмотрелся, - ну что поделать, любил собак.
- Это ваша? – Да нет, приблуда. Который день.
Прогоняем, а не уходит, сидит да ждет.
Да и жалко вроде – куда подеваться ей,
Ладно б летом, а то ж на улице снег и лед.
Ничего не ответил – к выходу шаг, другой -
Приоткрыл только дверь в машину, как будто в рай,
Посмотрел на собаку, свистнул, махнул рукой,
Улыбнулся ей: - Ишь, блохастая. Ну, давай!
А она ждала этот миг пару тысяч лет
И еще три столетья и восемнадцать дней,
И искала его по свету, теряла след,
И прошла через много сотен своих смертей.
Он водил на охоту стаю лихих волков
И на лося бросался первым, сбивая с ног.
А она дикой уткой сновала среди кустов,
Караулила, где притаился в лесу стрелок, -
И взлетала на дробь, под выстрел, наверняка,
Чтоб скорее упасть, и кровью - на ранний снег,
Чтоб вернуться другою – и пробовать вновь, пока
Не сойдутся пути. А они не сходились ввек.
И была она хрупкой лодочкой на реке,
И бросалась – скорей, нарочно – в водоворот.
Он же был ледоколом. Не рядом, а вдалеке.
Льды крушил, ничего не боялся, и шел вперед.
Льды ломались – пред ним попробуй не проломись.
На другом континенте лодочка шла ко дну.
И она все молилась, чтобы пути сошлись,
А в ответ от судьбы – «попытайся еще. Ну-ну».
И теперь оказалась собакой – в его краях.
Беспородная шавка сидит у двери да ждет.
И боится поверить, что смерти ее – не зря,
И бросается в сторону, если зовет не тот.
Позади пара тысяч горьких, напрасных лет –
Умирать и пробовать снова, чтоб до конца -
И пригреться потом в машине, и, осмелев,
Осторожно слизнуть капучино с его лица.

[nusen]

Утречком рано, как будто не спали,
Ждут у подъезда мои Кабыздохи,
В целом, дела их сегодня не плохи-
Косточки снова с утра перепали.

Вечно голодные, мокрые, грязные,
Шерсть- в колтунах и поникшие уши...
Это живые несчастные души,
Души , при этом, такие все разные.

Этот- как граф, обнищавший, но гордый.
Пусть он давно уже трижды голодный,
Даже объедки возьмёт благородно,
Коли положишь с поклоном у морды.

Есть тут и дама, от жадности злая:
Первая съест и своё и соседа,
Чувствуя над кобелями победу.
Те же не ропщут, ей всё позволяя.

Вот мой любимец, прижался у дверцы,
Грустный , как МИМ, даже тени боится.
Правда умеет, как в цирке, кружится,
Только от танца сжимается сердце...

Эти глаза ждут хозяйского:"Рядом!"
В них вся надежда на нас, человеки.
Ночью смыкаю уставшие веки
И засыпаю под преданным взглядом.

Чем им помочь, кроме утренней кости,
Мне и самой очень нужен спаситель.
Вот бы найти нам такую обитель,
Где все несчастные - жданые гости.

[nusen]

Он родился таким - нелюбимым, ненужным,
Раздражая людей своим видом наружным...
Самым страшненьким был из рожденных котят,
И никем был не выбран, никем был не взят...
И пищаньем своим раздражал даже кошку,
И решили хозяева выбросить крошку...

А он выжить сумел, не замерз, не подох,
Научился бороться, спасаться от блох...
Побеждать и сражаться в неравных боях,
Закаляясь, мудрея на этих страстях...
Поедая отбросы у мусорных свалок,
И скрываясь от криков и брошенных палок...

Им пугали родители шумных детей,
Шкурка цвет потеряла от снега, дождей,
Внешний вид заставлял возмущаться народ:
«До чего же ужасно-уродливый кот!»
Даже местные псы и собаки
Избегали с котом этим драки...

Он покорно терпел, ожидая прощенья,
Он причины не знал людской злобы и мщенья,
Он бежал за детьми и выпрашивал ласку,
Терся лбом и мяукал, увидев колбаску...
Благодарно мурлыкал сердобольным старушкам,
Их размоченным в банках консервных горбушкам...

Как-то утром от криков проснулся весь дом,
Это было весной, это было с котом...
Он лежал на боку, и мяукал от боли,
И вокруг была лужа от вытекшей крови...
Он хрипел, задыхался, пытался ползти,
К тем, кто мог бы помочь, к тем, кто мог бы спасти...

И в глазах было столько страдания,
Умирая, он ждал сострадания...
Вдруг увидел он над собой человека...
Как и кот - он был инвалид и калека...
Замурлыкал, почувствовав рядом тепло,
Он привык быть ненужным и чувствовал зло...

А здесь трепетность и соучастие,
А здесь помощь, где боль и несчастье...
Человек, прижал к сердцу дрожащий клубок:
- Потерпи, милый котик! Я рядом, сынок!"
И укрыв его тельце махровым шарфом,
Осторожно понес по дорожке за дом...

Это утро застыло у многих в глазах,
До сих пор вспоминают старушки в слезах,
Как их добрый сосед, сам больной, еле ходит,
На прогулку кота необычного водит...
Кот-красавец, какой-то, мол, редкой породы,
Что однажды его чуть не сбили уроды...

Такой умненький котик! И верный - на диво...
И на солнышке шкурка сияет красиво!
Никуда не уходит от ног инвалида,
Умиленье такое от этого вида!
И привязанность, преданность на загляденье,
Ну не котик, а прелесть! Вознаграждение...

(с) Марина Бойкова

[nusen]

Кто пьёт, кто курит дурь
и плавает в истоме,
кто глохнет от бессилья и тоски...
а я возьму щенка,
чтоб он бесился в доме,
и грыз мои ботинки и носки.

А я его возьму -
балду и образину;
умильность взгляда, путаницу лап
когда бы ты, глаза
прикрыв, вообразила,
поверь, не улыбнуться не смогла б.

Представь, темнеет, и,
раскинувшись вальяжно,
мы заняты счастливою игрой:
опять молчим вдвоём
о чём-то очень важном,
он за костями, я - за Хванчкарой.

И жизнь не тяжела, и вот -
ложатся строки,
о том, что я (смешно, но селяви),
растерянно беру
начальные уроки
науки бескорыстности любви.

А он, учитель мой,
нелепый и лохматый,
свернувшись несуразным калачом,
всё смотрит на меня,
ни в чём не виноватый,
и думает, наверно, ни о чём.

(с) Михаил Розенштейн

[nusen]

Мария Муромцева

Пространство земное полетом пронзая
Стрелой ли,стремительной птицей,
То русское чудо-собака борзая
По полю бескрайнему мчится.

И бешеной скачки восторг неизбывный
На пике неистовой страсти,
Угонка,бросок, искрометность и сила,
И-заяц,забившийся в пасти.

Глаза с поволокой ,что влажные вишни,
И взгляд их волнует загадкой,
Точеная стать в завитке шелковистом-
То руcская аристократка.

А скачка все длится сквозь бури и годы,
Минувших столетий легенда живая.
То-диво,рожденное в барских охотах,
То-русская сказка-борзая.

[nusen]

Я понял: мне осталось пять минут,
И ты меня пристрелишь в этой роще.
Мои глаза зажгутся и уснут...
И нам обоим, видимо, так проще.

Давай стреляй! Не медли! Ни к чему!
Я знаю, ты стреляешь очень метко.
Наверное, я даже не пойму,
Что это рядом хрустнула не ветка.

Я не от страха лапами трясу –
Мне холодно на привязи немного.
А помнишь, мы ходили на лису
И как она петляла хромоного?

Потом я почему-то заболел
И каждый час без сил валился нА пол,
А ты молчал, ты белым был, как мел,
И по ночам лекарства в рюмку капал.

А позже ты отвёз меня к врачу
И он тебе шептал о чём-то сухо.
Я слышал всё и больше не хочу,
Чтоб ты меня жалел и плакал в ухо.

Я верю, что так надо. Ты стреляй!
Ты не топчись и не шурши листвою.
Чего ты ждёшь? Ты хочешь слышать лай?
Как скажешь… Заряжай! Сейчас повою…

(c) Сергей Ширчков

[nusen]

Василий Куролесов


Я свято верю, что собака -
последний Ангел на Земле...
Когда затянет душу мраком -
она одна придет ко мне.
Когда меня друзья оставят,
когда надежды предадут,
поверить в искренность заставят
глаза собачьи, что не лгут...
Когда мелком последней боли
жизнь подведет черту свою,
усилием собачьей воли
она лизнет ладонь мою.
И даже там, в раю собачьем,
по мне тоскуя в тишине,
она вернется в час назначенный
последним Ангелом ко мне!

[nusen]

Он нёс себя важно, степенно ступая
Знакомой тропой в переулке пустом,
А рядом бежала собака хромая,
Дрожа и виляя обрубком — хвостом.

Ободрано ухо, да брюхо обвисло,
Сосками до самого полу влачась,
Дышала она тяжело и со свистом,
Разинув беззубую, старую пасть.

Случайный попутчик, случайный прохожий-
Большой человек! Сколько силы в плечах!
Как шёл по-хозяйски легко, но, похоже,
Дворнягу убогую не замечал.

Собака ужасно была некрасива-
С какой стороны на неё не взглянуть,
Но очень старалась бродячая псина
Ему приглянуться хотя бы чуть — чуть.

Бежала, смешно припадая на ногу,
Крутилась, вертелась за пару шагов…
И лаяла — вдаль, в пустоту, — всю дорогу
Его охраняя от мнимых врагов.

Его — Человека, что так деловито
И гордо вышагивал тростью стуча.
Холёный, породистый, даже маститый…
Пальто дорогое на сильных плечах.

И лыбилась псина разинутой пастью,
Виляла обрубком — хвостом, егоза,
Да рыжих два глаза с собачею страстью
Смотрели Ему — Человеку в глаза.

И вдруг попытавшись лизнуть его руку,
Она забежала немного вперёд,
Но крикнул прохожий: — Прочь, старая сука!-
И пнул её прямо в отвисший живот.

И та, заскулив от обиды и боли,
Шарахнулась вбок, захромала под куст
И тихо оттуда скулила, доколе
Всё слышала ругань да крики из уст.

Затихла потом… Только рыжих два глаза
Следили с тоской, как маячит вдали
Фигура, в которой ей чудились разом
Большой человек и Хозяин Земли.

© Юлия Вихарева