Росинка
18.05.2004, 12:23
Добрый призрак маленького мальчика
Этого кроху я купила на Птичьем рынке. Просто так туда приехала, просто так походила, просто так купила…
Их было много в одной коробке. Разных окрасов, разных полов, разных возрастов. Даже породы были представлены разные: той-терьер и чихуахуа.
Я выбрала самого маленького. Черно-подпалого той-терьера 45-ти дней от роду.
«Заводчица» все время называла его девочкой. Я не вникала. Я хотела именно этого щенка. В обмен на деньги мне вручили «щенячью карточку» (в графе «пол» значилось: «сука») и собачку.
Первое, что сделал щенок, когда я взяла его на руки, – «пометил» мою олимпийку. «Хорошая примета», – подумала я, засунула его за пазуху и вместе с дочерью пошла к автобусной остановке. Уже по дороге мы решили назвать его Мэри-Гера (для девочки красиво, не правда ли?), но пока ждали автобуса «обнаружили», что приобретение-то – мальчик. Ни за что не догадаетесь, что я сделала после этого «открытия»: не поверила себе и своим глазам! (Даже бегала потом с щенком к ветеринару, чтобы он подтвердил и засвидетельствовал пол детеныша.)
Первое время пробовали звать его Гера. Не прижилось. Никак «девчачье» имя не вязалось у меня с кобельком. Полезла в Инет, стала прокручивать собачьи клички, наткнулась на Каспера. Стоп! Позвала дочь, показала ей. Вместе вспомнили, что так звала доброго, очень хорошего, но все-таки призрака (правда, последнее придет мне в голову гораздо позже; когда все уже будет ни к чему и не важно).
Итак – Каспер. Мне никогда не удастся описать тот восторг, все те эмоции, которые Каспер подарил нам своим появлением в доме. «Тараканчик», «блоха», «доберманчик», «олененок», «козявка», «крыска» – так ласково обзывала я его всякий раз при общении.
Я сажала его в ладонь, подносила к своему лицу (клянусь, его морда была не больше моего носа!) и смотрела в его круглые темные глазки. А он все время тянулся к этому самому носу. Тянулся, чтобы лизнуть.
Он быстро освоился. Хорошо знал мои ноги, бегал за ними, не отставая ни на сантиметр. Знал, где находится кухня и что именно там можно поесть-попить. Очень быстро «вычислил» детскую комнату, где ему всегда были рады, где его баловали, «укладывали спать», качая на руках, а потом аккуратно перекладывая в сделанное из пледа «гнездо». Каспер любил бегать к детям. Если дверь в их комнату вдруг оказывалась закрытой, он недоуменно скулил и пытался пролезть в щель.
Спать он любил на руках или у меня на шее. Перед тем, как заснуть, он почему-то обязательно всхлипывал. Муж каждый раз спрашивал: «Что это он делает?». «Он плачет, потому что хочет спать», – говорила я.
Еще он очень твердо усвоил, что он – Каспер, что к большой собаке подходить не стоит – она грозно рычит, а с кошкиным хвостом можно играть безбоязненно. Он успел полюбить свой личный домик, сделанный мною из посылочной коробки и старой детской футболки. Часто и охотно туда забирался поспать. Совсем как Чебурашка в апельсиновом ящике!
Каспер уже 6 дней жил с нами, когда ему первый раз стало плохо. Мне сразу показалось странным, что он слишком долго спит. Когда же задергались лапки, а голова безжизненно запрокинулась назад, я помчалась с ним к врачу.
Диагноз: «похоже на чумку». Введена сыворотка, сделаны и назначены уколы, прописаны капли и внимательное наблюдение за развитием и течением болезни.
Он оклемался уже к вечеру, а через сутки стал вновь обычным и жизнерадостным Каспером. Именно тогда ему пришлось остаться одному в квартире, без людей. Видели бы вы, как он нас встречал! Ушки прижаты, обрубок хвостика крутится вместе с несколько полноватой попой, а уж крику-то сколько! И снова он бегает за ногами, требует пищи, ласки, игр. Стал забавно нападать на кошку, совсем как взрослый пес, но безобидно, как могут только маленькие дети.
Через день – второй удар. Тельцо мягкое, лапки судорожно дергаются, голова болтается. На этот раз врач смотрел его долго, тщательно орудуя каким-то крохотным фонариком. Измерил температуру – 36,3о. Изрек: «У него, похоже, большая беда с головой. Видимо, родовая травма. Я думаю, что лечить бессмысленно. Но можно подождать еще дня два».
Вновь уколы, капли, кормление с ложечки и почти насильно. Лучше становилось лишь на какие-то мгновения.
Началось обезвоживание. Мы опять в клинике. Теперь уже другой врач учит меня, какие и как делать уколы, как сливать мочу, что заливать в пасть, как лучше оборудовать его место.
И вот Каспер дома, лежит в своем пледочном гнезде, вокруг – бутылки с горячей водой. Я через равные промежутки времени делаю ему уколы, закапываю глаза и ноздри, вливаю в него то горячий бульон, то горячее молоко с медом. Через какое-то время он встал, походил, даже сам сходил в туалет, немного посидел у моей кровати и опять лег. Теперь уже навсегда. Его дыхание похоже на стон ребенка.
За несколько часов до смерти Каспер закрыл глаза. Иногда вдруг начинал звонко и монотонно тявкать, как будто кто-то завел механическую игрушку. Потом затихал и только тихонько плакал. Я продолжала делать все, хотя понимала, что это уже бессмысленно.
Подходил к концу 13-й день жизни Каспера в нашем доме. Я сделала ему очередные уколы, залила в него молоко (а он уже не мог даже глотать), слила над раковиной мочу, поменяла бутылки-грелки, уложила его. Он очень сильно похудел, вытянулся и постарел на морду. Глаза по-прежнему были закрыты.
Через полчаса я вновь подошла к нему, присела рядом на корточки. Вдруг он открыл глазки, посмотрел на меня, потянул ко мне мордочку и затих…
Я не сразу поняла, что это конец. Я еще долго теребила его, пытаясь услышать биение сердца и уловить дыхание.
Мы с мужем похоронили Каспера в лесу недалеко от дома, под моим любимым деревом. Пока муж копал могилу, я держала тоя на руках, гладила его и чувствовала, как он остывает. Именно в тот момент меня и пронзила мысль, что я назвала собаку именем призрака. Доброго призрака маленького мальчика.
Я была рада, что Каспер умер. Уже почти не оставалось сил смотреть на мучения маленького существа. Но видит Бог, как я не хотела, чтобы мой Каспер умер!
Дочь, придя в себя, сказала: «Хорошо, что мы его купили. А то бы он умер еще раньше и неизвестно где». Пройдет совсем немного времени, и я пойму, что она имела в виду.
Я совершила очень много глупостей. Глупо было покупать собаку на рынке. Глупо было давать такую кличку. Глупо было продлевать страдания.
Стоя на следующий день после смерти щенка у его могилы, я мысленно обратилась к нему: «Я очень рада, что мы с тобой узнали друг друга. Спасибо тебе за все, малыш. Теперь ты всегда будешь жить в моем сердце. Устраивайся там поудобнее, как когда-то ты устраивался на моей шее».
И еще я поняла мою дочь. Она права. Вряд ли бы душа Каспера смогла найти уют у той лжезаводчицы, которая даже не в состоянии отличить кобеля от суки.
Каспер спит.
Невинный призрак маленькой собачки.
[I][I][U]
Этого кроху я купила на Птичьем рынке. Просто так туда приехала, просто так походила, просто так купила…
Их было много в одной коробке. Разных окрасов, разных полов, разных возрастов. Даже породы были представлены разные: той-терьер и чихуахуа.
Я выбрала самого маленького. Черно-подпалого той-терьера 45-ти дней от роду.
«Заводчица» все время называла его девочкой. Я не вникала. Я хотела именно этого щенка. В обмен на деньги мне вручили «щенячью карточку» (в графе «пол» значилось: «сука») и собачку.
Первое, что сделал щенок, когда я взяла его на руки, – «пометил» мою олимпийку. «Хорошая примета», – подумала я, засунула его за пазуху и вместе с дочерью пошла к автобусной остановке. Уже по дороге мы решили назвать его Мэри-Гера (для девочки красиво, не правда ли?), но пока ждали автобуса «обнаружили», что приобретение-то – мальчик. Ни за что не догадаетесь, что я сделала после этого «открытия»: не поверила себе и своим глазам! (Даже бегала потом с щенком к ветеринару, чтобы он подтвердил и засвидетельствовал пол детеныша.)
Первое время пробовали звать его Гера. Не прижилось. Никак «девчачье» имя не вязалось у меня с кобельком. Полезла в Инет, стала прокручивать собачьи клички, наткнулась на Каспера. Стоп! Позвала дочь, показала ей. Вместе вспомнили, что так звала доброго, очень хорошего, но все-таки призрака (правда, последнее придет мне в голову гораздо позже; когда все уже будет ни к чему и не важно).
Итак – Каспер. Мне никогда не удастся описать тот восторг, все те эмоции, которые Каспер подарил нам своим появлением в доме. «Тараканчик», «блоха», «доберманчик», «олененок», «козявка», «крыска» – так ласково обзывала я его всякий раз при общении.
Я сажала его в ладонь, подносила к своему лицу (клянусь, его морда была не больше моего носа!) и смотрела в его круглые темные глазки. А он все время тянулся к этому самому носу. Тянулся, чтобы лизнуть.
Он быстро освоился. Хорошо знал мои ноги, бегал за ними, не отставая ни на сантиметр. Знал, где находится кухня и что именно там можно поесть-попить. Очень быстро «вычислил» детскую комнату, где ему всегда были рады, где его баловали, «укладывали спать», качая на руках, а потом аккуратно перекладывая в сделанное из пледа «гнездо». Каспер любил бегать к детям. Если дверь в их комнату вдруг оказывалась закрытой, он недоуменно скулил и пытался пролезть в щель.
Спать он любил на руках или у меня на шее. Перед тем, как заснуть, он почему-то обязательно всхлипывал. Муж каждый раз спрашивал: «Что это он делает?». «Он плачет, потому что хочет спать», – говорила я.
Еще он очень твердо усвоил, что он – Каспер, что к большой собаке подходить не стоит – она грозно рычит, а с кошкиным хвостом можно играть безбоязненно. Он успел полюбить свой личный домик, сделанный мною из посылочной коробки и старой детской футболки. Часто и охотно туда забирался поспать. Совсем как Чебурашка в апельсиновом ящике!
Каспер уже 6 дней жил с нами, когда ему первый раз стало плохо. Мне сразу показалось странным, что он слишком долго спит. Когда же задергались лапки, а голова безжизненно запрокинулась назад, я помчалась с ним к врачу.
Диагноз: «похоже на чумку». Введена сыворотка, сделаны и назначены уколы, прописаны капли и внимательное наблюдение за развитием и течением болезни.
Он оклемался уже к вечеру, а через сутки стал вновь обычным и жизнерадостным Каспером. Именно тогда ему пришлось остаться одному в квартире, без людей. Видели бы вы, как он нас встречал! Ушки прижаты, обрубок хвостика крутится вместе с несколько полноватой попой, а уж крику-то сколько! И снова он бегает за ногами, требует пищи, ласки, игр. Стал забавно нападать на кошку, совсем как взрослый пес, но безобидно, как могут только маленькие дети.
Через день – второй удар. Тельцо мягкое, лапки судорожно дергаются, голова болтается. На этот раз врач смотрел его долго, тщательно орудуя каким-то крохотным фонариком. Измерил температуру – 36,3о. Изрек: «У него, похоже, большая беда с головой. Видимо, родовая травма. Я думаю, что лечить бессмысленно. Но можно подождать еще дня два».
Вновь уколы, капли, кормление с ложечки и почти насильно. Лучше становилось лишь на какие-то мгновения.
Началось обезвоживание. Мы опять в клинике. Теперь уже другой врач учит меня, какие и как делать уколы, как сливать мочу, что заливать в пасть, как лучше оборудовать его место.
И вот Каспер дома, лежит в своем пледочном гнезде, вокруг – бутылки с горячей водой. Я через равные промежутки времени делаю ему уколы, закапываю глаза и ноздри, вливаю в него то горячий бульон, то горячее молоко с медом. Через какое-то время он встал, походил, даже сам сходил в туалет, немного посидел у моей кровати и опять лег. Теперь уже навсегда. Его дыхание похоже на стон ребенка.
За несколько часов до смерти Каспер закрыл глаза. Иногда вдруг начинал звонко и монотонно тявкать, как будто кто-то завел механическую игрушку. Потом затихал и только тихонько плакал. Я продолжала делать все, хотя понимала, что это уже бессмысленно.
Подходил к концу 13-й день жизни Каспера в нашем доме. Я сделала ему очередные уколы, залила в него молоко (а он уже не мог даже глотать), слила над раковиной мочу, поменяла бутылки-грелки, уложила его. Он очень сильно похудел, вытянулся и постарел на морду. Глаза по-прежнему были закрыты.
Через полчаса я вновь подошла к нему, присела рядом на корточки. Вдруг он открыл глазки, посмотрел на меня, потянул ко мне мордочку и затих…
Я не сразу поняла, что это конец. Я еще долго теребила его, пытаясь услышать биение сердца и уловить дыхание.
Мы с мужем похоронили Каспера в лесу недалеко от дома, под моим любимым деревом. Пока муж копал могилу, я держала тоя на руках, гладила его и чувствовала, как он остывает. Именно в тот момент меня и пронзила мысль, что я назвала собаку именем призрака. Доброго призрака маленького мальчика.
Я была рада, что Каспер умер. Уже почти не оставалось сил смотреть на мучения маленького существа. Но видит Бог, как я не хотела, чтобы мой Каспер умер!
Дочь, придя в себя, сказала: «Хорошо, что мы его купили. А то бы он умер еще раньше и неизвестно где». Пройдет совсем немного времени, и я пойму, что она имела в виду.
Я совершила очень много глупостей. Глупо было покупать собаку на рынке. Глупо было давать такую кличку. Глупо было продлевать страдания.
Стоя на следующий день после смерти щенка у его могилы, я мысленно обратилась к нему: «Я очень рада, что мы с тобой узнали друг друга. Спасибо тебе за все, малыш. Теперь ты всегда будешь жить в моем сердце. Устраивайся там поудобнее, как когда-то ты устраивался на моей шее».
И еще я поняла мою дочь. Она права. Вряд ли бы душа Каспера смогла найти уют у той лжезаводчицы, которая даже не в состоянии отличить кобеля от суки.
Каспер спит.
Невинный призрак маленькой собачки.
[I][I][U]